- Миша, не езжайте в Одессу.
- А куда, езжать?
Япончик ухмыляется задорно, и комиссар поджимает губы, кривит некрасиво и дергает его за ворот рубашки на себя, подтягивая лицо к лицу. Глаза у комиссара отчаянные, дикие. Он встряхивает Мишку за плечи, раз, другой и беззвучно шевелит губами, будто хочет сказать что-то, но ему не хватает воздуха. И рычит зверино, потому что ухмылка эта, приклеенная, от тряски ни на сантиметр не сдвинулась.
Япончик хватает его за руку, осторожно отцепляет сведенные пальцы от воротника и ухмыляется, заглядывая в лицо серьезными, холодными глазами. И комиссар закрывает глаза.
Когда он открывает их снова – Япончик уже запрыгивает в вагон. Машет людям, чтобы отправлялись, но взгляда так и не отводит. До последнего, даже сквозь пар, сверлит его серьезным, понимающим взглядом. Точно знает обо всем, что вертится сейчас в комиссаровой голове. И вечная ухмылка, точно приклеена на лице.
Комиссар воет, и со всей дури, чуть не ломая пальцы, лупит стену вокзала. Стихает. Упирается лбом в холодный камень стены. Прикрывает глаза.
Под веками ему задорно ухмыляется Японец. Протягивает приглашающе руку, ждет, а потом, оглянувшись, исчезает в клубах накрывающего перрон пара.
Комиссар открывает глаза, облизывает бездумно прокушенную губу, и, старательно не глядя на спешащий в сторону Одессы поезд, уходит прочь...

- Телеграфируй. Япончик с людьми на поезде. Движется в Одессу.
И ему не жаль. Каждый сам за себя. Он сам так ему сказал. Так что, не жаль. Просто сводит сжатые бездумно в кулаки руки. И сердце болит - нервы.
Каждый сам за себя.
Так что ему не жаль…


Дайте мне кто-нибудь в челюсть а? Шо та я явно не сплошняком занята. Ога...
Но кино шикарное конечно. И по сюжету. И по фразочкам, от которых хоть под стол падай.
Да и конец прекрасен, не смотря ни на что...

Жизнь и приключения Мишки Япончика, фендом, если что